Продолжаю начатую тему о фильме Стивена Содерберга “Че (Che)”. В первой части (в прокате названной «Аргентинец») две сюжетные линии. Одна, черно-белая – с нее практически и начинается фильм – это сюжетная линия приезда кубинского министра промышленности Эрнесто Гевары в США на 19-ой сессию Генеральной Ассамблеи ООН в 1964 году. Он уже тогда – легенда. А это, если вкратце, – внимание прессы и общественности, имеющие «доступ к телу» робко спрашивают автограф, корреспонденты задают весьма примитивные вопросы типа «А как это быть символом революции?», толпы скандирующие «Палач! Убийца!»
Вторая сюжетная линия – революционные события конца пятидесятых на Кубе. Что-то типа параллельного монтажа во второй части «Крестного отца» (кстати, про Кубу рассказывалось и там, и там). Правление Батисты сопровождалось с одной стороны жуткой нищетой страны, а с другой – такими финансовыми потоками (речь шла о тогдашнем миллиарде долларов в год), что выглядело, будто маленькое Карибское государство спонсирует самую развитую мировую демократию. Коррупция во всех эшелонах власти, апофеозом которой можно назвать подаренные Батисте серебряная ночная ваза и золотой телефон. Последний, кстати, фигурирует в том же «Крестном отце – 2 (The Godfather: Part II )».
Все эти прелести неоднократно обсуждались на квартире Фиделя Кастро в Мехико 1955 года, куда попал и молодой аргентинский врач Эрнесто Гевара, симпатизировавший марксистам. Кстати, о зарождении тех симпатий рассказывает спродюссированный Робертом Редфордом фильм «Дневники мотоциклиста (Diarios de motocicleta)», о котором Кастро сказал, что, мол, да, так все и было.
Так вот: Кастро, Мехико, 1955 год. Кухонные разговоры типа «Не связывайтесь с американцами» - «А есть ли у тебя лодка?» - «Нет» - «Да ты сумасшедший» - «Есть немного, а это и хорошо», - и вот 82 человека на протекающей лодке «Гранма» плывут к будущему Острову свободы, еще не зная, что из них до конца дойдет только 12. Потом – первые попытки закрепиться в лесах, перестать быть пугалом для крестьян, увеличить количество сторонников. Че Гевара страдает от астмы и от ощущения себя чужаком. Все же он аргентинец, а горячие кубинские хлопцы не очень любят, чтобы ими командовали всякие «понаехали тут».
- Лирическое отступление. Содерберг не стал уделять много времени показу первой встречи Гевары с Кастро, но и в том что было показано есть кое-что интересное. Во-первых, переспрашивающий непонятное Гевара – привычка, приведшая к появлению прозвища «Че». Во-вторых, разговор тет-а-тет двух героев, в котором Гевара намекает на его планы не ограничиться одной лишь кубинской операцией. Говорят, тот разговор длился около двенадцати часов, причем, любитель поговорить Фидель (способный часами разогревать народ на митингах) большее время слушал своего собеседника.
- Еще одно лирическое отступление. Сама высадка повстанцев в фильме также не показана. Это не военный боевик, так что шквальный огонь, серьезное ранение Че, чудом оставшегося в живых (он нес ящик с патронами, когда в него попала пуля), было вынесено за кадр. За кадром осталось и то, что после той мясорубки Эрнесто напишет в письме матери: «Я жив и жажду крови». Так военный врач превратился в просто военного. Функции врача Че исполнял и дальше, но рад был ими поделиться с другим медиком при первой же возможности.
Читать дальше про первую часть фильма С.Содерберга “Че”.
Комментариев нет:
Отправить комментарий